Анна Завгородняя - Проклятый [СИ]

— Вот и прекрасно, — Трор довольно усмехнулся и сел рядом с королем. Коннор дружески похлопал воина по плечу.

— Если бы у меня был сын, — сказал король громко, чтобы слышали все присутствующие, — Я бы хотел, чтобы он был похож на тебя, Трор!

Олав подозрительно посмотрел на короля. Коннор казался искренним в своих словах и сын Гуннара подумал, что ему померещилось то, что они видел, казалось, мгновение назад.

— Возможно, это была игра теней и огня? — сказал он сам себе.

— Завтра Дракон выплывет первым в полдень. На закате плывем мы, — сказал Коннор громко. В наступившей тишине был слышен только его голос, да треск огня, пожирающего сухое дерево, — Будем действовать так, как сказал Трор. Мне его идея кажется хорошей.

По толпе прошел одобрительный гомон. Коннор резко поднял руку вверх и гомон тот час стих.

— Завтра мы возьмем этот город, и все его богатства будут наши! — произнес он. Толпа радостно закричала. Многие повыскакивали с мест, потрясая в воздухе оружием. Олав остался сидеть на камне, задумчиво глядя перед собой.

Когда все стихло, совет был окончен, воины разлеглись у костров. Олав оглядел море спящих тел, пристраиваясь на волчьей шкуре, спиной к огню. Он уснул почти моментально, когда посреди ночи он резко проснулся повинуясь зову природы. Осторожно пробираясь через спящих, он углубился недалеко в лес. Сделав свои дела, он собирался было возвратиться обратно, как услышал чьи-то тихие шаги. Следуя какому-то шестому чувству, он поспешно спрятался в кустах орешника и затаился. Мимо кто-то прошел, при этом явно стараясь не шуметь. Потом шаги затихли, человек остановился совсем недалеко от того места, где притаился Олав. Через некоторое время к нему присоединился еще кто-то. Они тихо заговорили, и Олаву пришлось напрячь слух, чтобы расслышать из слова.

— Завтра, когда мы ворвемся в город, будет царить такая суматоха, что никто не заметит, — начал говорить один из мужчин. Олав замер, стараясь даже не дышать, понимая, что сейчас подслушивает то, что ему совсем не надо было бы слышать. Но выдавать себя теперь было опасно.

— Возьмешь своих самых преданных людей и убьешь его, — продолжил голос. Олав с ужасом узнал в говорившем короля, — Только проделай это так, чтобы остальные подумали, что его убили наши враги. Никто не должен увидеть вас, ни единая душа, иначе это все грозит нам большой опасностью.

— Твои люди любят его, — второй голос принадлежал Дубу, — Они слушают его.

— Да. И поэтому он становится для меня слишком опасен, — ответил Коннор, — Мне не нужны соперники. Власть должна принадлежать только мне. Это сейчас ему все равно, о когда-нибудь, а это время, я знаю, настанет, он захочет большего. Слишком уж он своеволен. Я не хочу дожидаться того времени, когда все мои люди по одному его зову пойдут за ним, — за словами Коннора последовала пауза, затем он продолжил, — Сделаешь все незаметно и я награжу тебя. По-королевски награжу. Но если ты попадешься, или он сумеет расправиться с тобой… я буду отрицать свою причастность.

— Я понимаю, — ответил Дуб, — Я постараюсь. Цена велика.

— Да, — согласился король, — Его земли будут принадлежать тебе, как и все остальное — рабы, корабли и все то, что хранится в его доме…

Они некоторое время еще что-то обсуждали, но Олав уже не слышал их, пораженный тем, что узнал. Он сидел не шевелясь до тех пор, пока король и Дуб не ушли и, лишь затем, выждав еще некоторое время, вернулся обратно в лагерь, заняв свое место возле костра. Олав улегся на шкуры, обхватив руками свои плечи. Его трясло, словно от озноба. Он до сих пор не мог поверить в то, что Коннор Кровавый желал смерти Трору. Олав понимал, что вероятно, стоило сейчас пойти к Трору и рассказать ему об услышанном. Останавливало только одно — ни король, ни Дуб ни разу не произнесли имени того, от кого собирались избавиться. Была большая вероятность того, что Трор просто не поверит Олаву.

— Я не могу сейчас вот так просто пойти и выложить ему все, что услышал, — подумал Олав. Надо ждать, понял он. А при первом же удобном случае, рассказать Трору о своих подозрениях и об этом нечаянно подслушанном разговоре, свидетелем которого он стал.

Олав закрыл глаза.

— Спать, — сказал он себе, — Завтра будет новый день. У меня еще есть время рассказать все Трору до того, как будет поздно.

Мы с отцом стояли на причале, глядя на то, как исчезает за утесом корабль Сигурда. Едва за скалами скрылся полосатый парус, расшитый золотыми нитями, как Гуннар повернулся ко мне и с легкой улыбкой, затронувшей его глаза, произнес:

— Я даже не поверил сначала, что у вас с Сигурдом так быстро все сошлось.

Я вспыхнула, но глаз не отвела, только вспомнила его последние слова, сказанные мне перед тем, как он поднялся на борт своего корабля: Я вернусь, прежде чем с дерева упадет первый лист!

Я вся зарделась от счастья, устремив свой взгляд на палубу, где стоял он и пристально смотрел на меня, пока корабль не отплыл от берега настолько, что я перестала различать его фигуру, стоявшую у борта.

— Он нравится тебе? — спросил отец.

— Да, — ответила я честно, — Думаю, мы очень скоро увидим его вновь, — я направилась в сторону дома, спустившись со ступеней.

— Я в этом не сомневаюсь, — отец шел за мной.

— Самое любопытное то, что я помню, как не менее благородные женихи оббивали порог моего дома, неделями торчали у нас, дожидаясь твоей благосклонности, переводя на своих людей наши припасы, а ты отвергла их всех, а тут всего каких-то несколько дней, притом, что вы даже не общались толком, и ты решила, что влюблена. Более того, Сигурд намекнул мне, что нам стоит ждать предложения!

Я неловко улыбнулась, внезапно вспомнив лицо Сигурда в минуту расставания. Он не решился поцеловать меня на глазах у Гуннара, но в его карих глазах я прочитала столько нежности, что сама едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею, умоляя остаться или забрать меня с собой. И только моя воспитанность и присутствие на причале людей Сигурда и моего отца, заставили меня сохранить перед ними свое лицо. Я сама не понимала, что произошло. Отец был прав. Я себя не узнавала. Я вела себя, как глупая, влюбленная девчонка, а не как дочь вождя.

— Неужели это и есть любовь? — спросила я сама себя и только глупо засмеялась в ответ. Гуннар только глянул на меня, все так же улыбаясь в усы.

Рассекая речные волны, остроносый «Дракон» летел птицей к длинному причалу, возле которого уже качались на приколе несколько довольно больших торговых кораблей и пара рыбацких лодок. Олав сидел на веслах, но с каждым очередным гребком он бросил любопытный взгляд на город, стоящий почти у самой кромки воды. Крыши домов виднелись через высокие каменные стены, надежно защищавшие город от набегов чужаков, позарившихся на богатства его жителей. В распахнутые ворота проходили люди, проезжали телеги и верховые.